Алла Ходос / Alla Hodos
Волны искусства
Слушать всё
Давай прекрасными слегка
мы перекинется словами,
пока, озябшая, слегла,
дрожа, река под облаками.
Пусть речь не будет нам тесна,
смотри, как в сентябрях и маях
река играет дотемна свою мелодию на сваях.
Она очнётся поутру как ласковая жизнь - ни всхлипа
ребёнка, медленно игру затеявшего после гриппа.
Когда протянет руку снег
и станет холодно в квартире,
когда устанем, как вовек
не уставали в этом мире.
Давай представим перед сном,
что не проснёмся, но по мере
рассвета солнце колесом
пройдется от окна до двери.
Человек стоит у реки. Зябко. Погружаясь во внешнее, отождествляясь с ним, он выныривает для того, чтобы успеть записать. Не это ли жизнь? Прожить ее всю в один миг. Прожить как ребенок, медленно игру затеявший после гриппа, зрелый человек, играющий дотемна свою мелодию, и как человек, ощутивший смертельную усталость. И в конце - это ребячливое солнце, колесом проходящее через комнату.
Жить в речи. Как река живёт в себе.
Робость, остановки, придыхания, инверсия в первой строфе.Так музыкант настраивает инструмент. И вот течение речи-реки. Препятствие.
Преодоление. Солнце.
”В одном мгновенье видеть вечность”, - сказал другой поэт.
Каждый раз, ложась, не знаешь, проснешься ли завтра. Но в этом нет ужаса. Веришь или не веришь в бессмертие души. Надеешься ли потом в другое тело воплотиться. В компьютерную флэшку себя переписать. Не важно. Воображение - вот бессмертие! Записывай, поэт.
Для себя и для нас, читателей, работай.
Олицетворение. Душа живёт жизнью реки. Или это река живёт твоей жизнью? Река - человек, речь-течение жизни и воскрешение жизни - после болезни, сна, смерти.
Мартин Мелодьев
Фешин
Искусства дружат и перекликаются. Стихотворение Мартина Мелодьева о русском и американском художнике Николае Фешине - это и портрет русского поэта, живущего в Америке. Две души, вобравшие две культуры.
На его натюрмортах лежит Урал,
Фрукты светят как стадо цветных камней.
Фрукты, будто принесенные в Америку Хозяйкой Медной горы. Сквозь изломы истории, исходы и переходы художник сохраняет себя.
Быть эстетом опасно,
И неспроста над художниками Дамоклов нож.
Вдоль пролета ржавеющего моста,
Перекатываясь, клубится туман, как еж.
Как много вмещает метафора! Помогает ли перенесение художника в другую страну навести мост между культурами? Мост есть, но ржавеет, а в воздухе витает опасность.
Здешний климат помог ему, но не спас.
Отправляясь на север, душа как лист,
побледев, прошептала: In God we trust
И вдали засмеялись: “Ну ты артист!”
Историческая фраза, присутствующая на американских купюрах, когда ее
произносит побледневшая душа художника, отправляясь в мир иной,- как же
это смешно, тепло и утешительно. И в ответ смех Бога сквозь тучи,
эдакое постмодернистское его приветствие. (Вспоминается “Имя Розы” Умберто Эко.)
Не отыщешь в музеях сухую трость,
Не тряхнешь, как термометр, сухую кисть,
И грачи не обрушат сухую грусть,
Потому что грачи не бывают здесь.
Пастернаковская “сухая грусть” есть и в Калифорнии, хоть и грачи не бывают здесь. Есть здесь и птица Ротозей, придуманная поэтом Мелодьевым. Многое тут есть.
И мандельштамовский щегол, высовывая носик из романа Донны Тарт, смотрит на мир с грустной улыбкой.
Саша Немировский
О цикле стихов «Весна и вирус»
Вольное дыхание джаза. Жизнь, как импровизация. Вечно живая и, при этом, всегда новая. Поэзия Саши Немировского - об этом. Обилие живописных и животрепещущих деталей. Жизнь, бьющая через край. Даже в предчувствии, даже в присутствии смерти.
Ударные строчки звучат, как сильное, молодое сердце. Цикл “Весна и вирус” написан в разгар пандемии. Экспрессивные
ударные образы вызревают по мере того, как идёт описание обстановки, герои обмениваются репликами, развивается сюжет. И вот: “Давай соберёмся толпой единиц и нулей на дружеский митинг”!
Услышав струйки, бьющие в весло Харона, выжать насухо в себе шуршание страха.
Курсив людей без лиц, где я неосторожной кляксой на страницах улиц.
Так чокнемся, друже!
Так выплеснем пену наружу!
Пусть кнопки залипнут, как мы, неуклюже
обнимаем друг друга, похлопав по спинам,
в компьютерной луже
навечно при жизни застынув.
Преодоление страха, горе, вечность,- все пережито и одновременно виртуозно исполнено.
Пушкинский “Пир во время чумы” сегодня звучит в исполнении джазового оркестра.