Гари Лайт / Gari Light
Слушать всё* * *
Эмоции, которых больше нет, зима прошедшая была из полубед. Убожество – вселенская беда в конце зимы воткнула провода... Коротким замыканьем февраля теперь надолго ранена земля – в значеньe планетарном и другом, когда в прямом эфире гибнет дом – прямой наводкой по высоким этажам – по кухням и по книжным стеллажам, по детским тапочкам, лекарствам и лучу, по старческому крику: "...не прощу!"... Убитый март скатился под откос, но до апреля истину донёс – по-прежнему не узнан имярек, несовершенен, груб, и смертен человек, но вместе с тем самоотвержен и любим, когда звучит – "мы Город не сдадим"... Когда само понятие "свои" и в двадцать первом возникает на крови. Когда спасают кошек и собак среди сирен, превозмогая мрак... Эмоции ушли на задний план, всему своё – проклятьям, временам… В остатке совесть, осознанье, едкий дым – Чернигов, Харьков, Мариуполь... Победим!
02.04.22
Март. Сон
Приснилось, что не смалодушничал KLM, и я в феврале успел в Амстердаме на киевский рейс... Меня допросили, узнали, в теробороне выдали АКМ, и два наших взвода поставили бдеть Голосеевский лес. Мне папа рассказывал, как в сорок первом там шли бои, и как от мин погибали мальчишки после войны... Я прожил дошкольные годы у Бабьего Яра, родившись в шестидесятые, около КПИ, и в школу пошёл на Печерске, в семидесятых, на фоне смешной страны... Потом было много всяких семейных перипетий, и в ночь, когда "Альфа" с "Алмазом" брали в Кабуле дворец, я сидел на полу в словацкой Чьерне, двенадцатилетний, с опухшими веками Вий, среди эмигрантских баулов и ждал, когда поезд на Братиславу и Вену дадут наконец. Вырос в Чикаго, зачем-то оставил себе врождённый язык, стал адвокатом, в Париже и Праге слыл не чужим среди муз, и в девяностых даже пожил в гламурной Москве, где всё чаще срывался на внутренний крик, понимая, что до конца не угроблен Советский Союз... Но самым главным во все эти времена, что необъяснимо для многих, и, в общем, было неясно мне самому, когда я возвращался в Киев, во мне звенела струна, определявшая жизненный смысл, и я никогда не отдам её никому... И наверно поэтому, не обращая вниманья на здравый смысл, во сне этом вязком, пытался внушить жене, что я не геройствую и не проживаю сюжетный каприз, а просто сейчас не мыслю себя без Украины, вне... Сказать, что я не прижился к военной весне, не просто гипербола – один сплошной диссонанс: слыл нерасторопным, всегда не на той волне, бывалый сержант из Луцка орал, но всё же давал мне шанс... И когда по рации передали про крупную ДРГ, что сквозь Голосеевский будет рваться к Днепру, сержант посмотрел на нас и сказал – "к Днепру, эге… Ну что, чуваки, вот здесь они и умрут...” И завертелось такое, что может быть только во сне... Меня, конечно, досадно убили, иначе и быть не могло... И я заскользил в плоскодонной лодке, по старому руслу в любимой с детства Десне... Проснулся в четыре утра, во Флориде, да только не отлегло... А наоборот – пекущее, невыносимое чувство вины и постоянные сводки с фронтов на всех языках... Моя Украина отчаянно и навсегда победит, а развязавшие весь этот ад прокляты будут и заклеймены в веках... И очень скоро, не на KLM, но уже наяву, сначала неловко, на взлётно-посадочной полосе, а после на Пейзажной, взахлёб, я Город свой обниму... И всех вас, родные мои... Вот только, дай Б-г, чтобы всех...
31.03.22
* * *
"...И если у вас истребителей много...
Пишите в хранители нас..."
В. Высоцкий
Саше и Инне Т, Олегу М, Мише М...
Капитан Титаренко давно в генеральском чине,
хотя в райских садах, все относительно в сфере званий.
Во "Второй Поющей" все также не принята матерщина,
хотя и бывает, конечно, что младшие ангелы хулиганят.
Здесь главное - музыка, за инвентарь отвечает Макарыч,
арфы и лютни, тот самый бубен, ну и гитара, всё чинно…
Высоцкий с Маэстро, оставив гитару, спорят про Нарочь,
в их диалоге, повышенный тон отсутствует беспричинно.
На Титаренко, Смуглянку, Скворцова, Ромео и Машу,
пришла разнарядка на командировку – слёзная просьба Кулебы…
полковник Кузнечик, слетал на “Фантоме“ к позициям Раши,
и вышел в эфир по рации – “над Украиной совсем обнаженное небо”!
Экзюпери позвонил Ремарку, Некрасову и Хемингуэю,
сказал, что британские асы прикроют Киев с “Поющей“ вместе,
Шолохов, что-то обратное, приторно, где-то в аду затеял,
но даже там от Маркиза де Сада за пропаганду, стал “грузом двести”.
Скворцов давно не помнит те времена, когда был лейтенантом,
но на подсознании всегда – их тот разговор, у костра с Титаренко,
и потому, абсолютно готов, над Украиной сбивать оккупантов,
даже если его посмертно объявят в Москве “инопланетным агентом”.
Ромео однажды, - не взяв тот пенальти, вечно полон сомнений,
Об ОДКБ ему из чистилища отчаянно ноет-вещает Каримов,
но Маша сказала, что будет летать за авиаполк “Конотопские феи”,
и конечно, Ромео не станет перечить Джульетте, вечно любимой.
Смуглянке, пылкая Зара пыталась напомнить, что он россиянин,
за свежим нектаром, при этом так томно, и не хорошо глядела,
и он ей ответил, что не для того был однажды смертельно ранен,
и что, в их эскадрилье не защищают флаг кровавого беспредела.
Пришёл Высоцкий, сказать, что над райскою взлетной сгущаются тучи,
что внизу, в сошедшей с ума стране, на рай навели “Солнцепёки”…
С горящим крылом, зашёл на посадку Кузнечик, приказ озвучил:
Всевышний вверил блакитное небо “старикам из Поющей” на эти сроки.
И с райских полос, “от винта“, этажеркой, в строю взлетели “Фантомы”,
каждый из них был узнан врагом по ещё черно-белому фильму,
они были в прежней, бывшей когда-то общей военной форме,
которую предали каины, в соловьёвско-скабеевской лжеговорильне.
Маэстро по рации всем передал пароль – “Над моей Украиной…“,
и с лёта врубили хранители по “Солнцепёкaм" и прочим “Букам”…
Так привидения рая, по картам и планам прежним, былинным
постелили небу бинты, и жизнь подарили Харькову, Киеву и Прилукам
10.03.22
* * *
НАТО захочет в небесную Украину
в раскаянии праведном, чувстве вины и прочем,
но с вечной усмешкой, защитники со Змеиного,
НАТО откажут, будучи “Градами” порваны в клочья...
Девчонка-скрипачка из киевской теробороны
Верит в Господа Бога, но не в Бориса и Глеба,
В святой Софии от взрывов дрожат иконы
и плачет открытое настежь, голое небо...
Кропивницкий спецназ не вспомнит счастливый случай,
но за убитый Харьков, и за сожженную "Мрiю",
крошит в упор орду, пришедшую в Бучу,
закрывая собой единственный в мире Киев.
В Чернигове, медсестра бинтует раны пленного из Рязани,
она проклянет его позже глазами Юдифи,
но не сейчас, когда он рыдает и шепчет слова о маме,
всё происходит как в древнегреческом мифе.
В Ирпене, из горящей квартиры выбрался только котёнок,
eго согревает за пазухой израильский доброволец,
вот ведь везёт ему на котов, ещё с одесских пеленок...
Он из Газы спас и привез двоих, и теперь вот стоит и молится...
Все это вершится сейчас, по весеннему сплину,
В разрывы и вечность уходят любимые люди,
Америка и Европа полюбят небесную Украину,
Потом о любви! Нужно просто закрыть от нелюдей небо...
Другой Украины у этой планеты уже не будет...