Maria Kabanova / Мария Кабанова

  Слушать всё

* * *                                                                                                      

Я где-то в детстве, в облаке, в снегу.
Я на площадку детскую бегу.
Там ждут меня осколки и качели. 
Осколки чьей-то жизни. Не моей.
Давай, давай, раскачивай быстрей!
Как эти мне уроки надоели...

Уроки они чьи-то — не мои.
И, как снежинки, тихо тают дни,
Едва упав на чёрные ресницы.
Отец ещё как будто не ушёл. 
И в мире всё как будто хорошо. 
Качай, качай — я не боюсь разбиться. 

Качай — я, может, в небо улечу!
Да — я немного этого хочу.
Зарыться в эту синеву, забыться. 

Тогда мне не придётся вырастать,
Учить уроки, пробовать писать,
Внутри не раз, не раз — пойми! — разбиться
И, как рожденье, счастье забывать. 

Качай, качай — я не боюсь летать!
Мне восемь, и мне страшно приземлиться. 
 

* * *                                                              

Бабушка мне говорит: «Одевайся теплей. 
Лучше питайся. На улицу без зонта
Выходить не смей! И скорей, скорей
Стань счастливой!» А я говорю: «Мне некогда. Занята».

Бабушка говорит, что, если он мне грубит,
Собственноручно будет он ей убит. 
Просит адрес мерзавца. А я в ответ
Говорю: «Остынь! Тебе девяносто лет». 

Она уже год на улицу не выходит,
Но знает всё о моде и о погоде.
Много сидит, иногда 
с ней рядом садится дед.
Она говорит: «Куда! 
Тебя десять лет как нет...»

Но вспоминает дюны, прибой, цветы,
Вечер у моря, когда перешли на ты
И под луной гуляли, как на Луне. 
Так и сидит, в молчании, в полутьме,
Во власти каких-то нездешних чувств,
С ним, сошедшим с вечности, как с холста.
А ноги почти не ходят. И я кричу,
Мол, едем, давай, к врачу! 
Но она говорит: «Мне некогда. Занята».

* * *                                                              

Весь этот мир совсем не тот, не так, 
Как обещалось в сказках и стихах. 
Что с этим делать, в общем, без понятия. 
Планету или душу поменять мне?
Быть здешней не получится никак. 
Всегда здесь будет кто-то больше прав. 
И ты, от несогласия устав, 
Кивнёшь, покорно сделаешь, как просят, 
Почувствуешь в себе, как в небе, осень,
И спрячешься в делах, как в облаках. 

И будут жить и день, и двор, и клён.
И то, что ты навеки изменён, 
Никто из ближних даже не заметит. 
Подумаешь, носил в душе соцветия 
И представлялся детям колдуном…
«Да будет свет, – кричал совсем не в тему, –
На чердаке! И в сердце! Лёгкость в теле!
Пусть у игрушек обретутся души!
И бабочка слетит с наброска – ну же!»
И уходил, осмеянный. Темнело. 
Все засыпали. Бабочка летела.

* * *                                                          

Но, помнишь же, в начале было Слово –
Чернил живая алая вода. 
А тот, кто пишет, следует всегда
За образом сколь сильным, столь и новым. 
На цифровом носителе времён
Прекрасное рождается случайно.
И достигает редкого звучания,
Как в бисер букв, играющий в геном.
...И мы живём, как вечные вопросы,
И насаждаем почерк свой, как лес, 
Забыв, что мы и сами просто текст,
Местами – сильный, чаще – еле сносный.
Но вот… «свобода», «боль», «побег», «права»,
«Луч счастья тонкий», «голосок любимый», 
«Разлука неизбежна», «честь жива».
И в нас это повторится, как Слова,
Произнесённые неповторимо. 

* * *                                                      

От тебя останется дочка, и сад, и дом
Деревянный – прямо из снов моих.
Очень много статей. Яблоня за окном.
От меня останется только стих.
⠀
От тебя останется старенький голубой
Катер на неназванном берегу.
И всё то, что я бы могла с тобой.
Ну а я… только стих без тебя могу.