Юрий Михайличенко/Yuriy Mykhaylychenko
(карантинные картинки)
Репитиция смерти
планета дышит пожаром
а я над кострюлей паром дышу
для профилактики вируса
по прогнозам это надолго, услышь мя
боже всевышний, смилуйся
дело даже не в теле
время сожрёт, круговорот недели
как золотая орда, Батыя дни
нам некуда больше спешить, ямщик, не гони
как чума, закрывай города, чёрная смерть
в рот заглядывает, мор, в морге можжевельника дым
горечь полыни, сын, царь Алексей в колокол бей
аминь, неси огонь, заколачивай двери
горели, все мы когда-то горели
как «шерше ля фам», сегодня сам
трещу по швам, а завтра
всё что было съели, Наполеона плен
ничего взамен, круговорот недели
как революционный марш, мир будет наш
флагами небо оклеивай, дуй в трубу равноправия
бей в барабан понимания классовой теории Маркса
диктат критической массы, железной рукою власти
загоним человечество в счастье, в ногу товарищи
смело, до основанья разрушим, левой, левой
и гори оно всё огнём ясным, красным, красным
как Адольф, перчёные усики,
в акустике грома гаубиц, камня на камне
не оставил, мальчик подбежал к маме
бомбами небо, Герника в пепел
ничего страшного, на самом деле
ну горели города, ну города горели
так и до моей жизни докатилось
эхо виселиц, бездумное «всегда готов»
жизнь на выселках, не ходи в районный клуб
чай со смородиной, пока бабушка жива
стих о Родине, будет только хорошо
олимпиада восемьдесят, любовь, повестка
прописка, выписка, дефицит в сумке
многое опускаю, включая Чернобыль
всё равно трупы, свидетели-недоумки
неудавшегося эксперимента, в итоге
единица не человек, толпа не общество
как костёр на даче, где все в придачу
на балконах хлопающие в ладоши люди
да не убудет, да не убудет
стало быть восемь вечера, маршрут магазин-дом
колесом сумка-тележка поскрипывает
в ней ананас, апельсины, лук, морковь
мимо меня пробегает парочка
он смеётся, она боится, маски на лицах
улицы вымерли, закрыли границы
если за ветром слово, то вы ветру не верьте
день икс, карантин, Бадалона, репетиция смерти.
Глазунья
в бой пошла яичница
я давно топырился
травоядным помыслом
фрукты, соки, овощи
только очень голодно
мерзко и осознанно
стало так отчаянно
что завыл о помощи
сковородка гнутая
одиноким помыслом
огонёк надеждою
время маслом плавилось
горемыка луковый
зашкварчало счастие
и глазунья страстная
на меня уставилась
Мне странно смеяться
мне странно смеяться, шутить неуклюже
когда все больницы изнанкой наружу
играя надеждой, не верьте, не верьте
здесь мысли о жизни, там мысли о смерти
есть время проститься, есть силы обняться
ввиду обстоятельств, в плену ситуаций
дома престарелых, где старость в испуге
поверить не может в потерю подруги
как нитки на спицах, не спится, не спится
кокошник из боли, из слов вереница
и улица птицей балконных оваций
и вой, словно волки, ночных амбуланций
так плачут сирены, так шепчет тревога
трещит телевизор, осталось немного
ввиду обстоятельств, в плену ситуаций
смеяться мне странно, мне странно смеяться
Бог разгневался на нас
бог разгневался на нас
доставай противогаз
что же будет, что же будет
что же будет в этот раз
нам и верится с трудом
за окном как за окном
словно звери, эти двери
не откроются потом
слышен дивный голосок
танец с пятки на носок
цифры прыгают в экране
мол, держись за волосок
богу ручкой помаши
в изоляции души
даже если вверх ногами
дни чертовски хороши
Tuba mirum
то это поделаю, то тем займусь
грусть на хруст, хруст на зуб
кукурузные хлопья с кефиром
отчаяние под чай, чаем запиваю
иногда ложку мёда съем
иногда бутерброд с сыром
то о великом мысли,то о малом
иногда штиль, безмыслие как безветрие
не всегда же нам думать, в конце концов
в этой круговерти сам чёрт ногу сломает
туда не ходи, сюда не смотри, это не делай
дилин-дилин, шмяк-бряк, дин-дон
ключник за окном ключами побрякивает
все в дом, все в дом, все в дом
нето по голове ключом шмяк-бряк, дин-дон
безмыслие, как безветрие в борьбе со смертию
выжидаем пока умрут или пока умрём
долг, значит, у нас такой перед лицом
мировой общественности, мать её так
только ногами вперёд, ни шагу назад
этим дышим, это слышим, слышишь труба зовёт
tuba mirum, кукурузные хлопья с кефиром
всякое вспомнится, и любовь и нелюбовь
и радости и разочарования, как и у всех, наверное
иногда ложка мёда, иногда бутерброд с сыром
иногда просто консервы, просто консервы
жаль, что пообщаться можно только по телефону
а по телефону мне с детства не нравится
да и не хочется, не то всё это
Вот оно одиночество
вот оно одиночество
даже водки не хочется
сам себя же по отчеству
величаю на вы
новый день отстранения
нет ни грусти ни мнения
словно дух просветления
в жерновах сатаны
вот жена карантинная
надувная резиновая
на меня голосиною
всё молчит и молчит
непобритого статуса
собеседники кактусы
и из этого пафоса
вечный строится быт
нам надолго запомнится
эта чёрная конница
эти ночи бессонницы
остротой тишины
ну а если так станется
что с холерой не справимся
всем живущим останется
долететь до луны