Игорь Кузьмин / Igor Kuzmin

 Харон                                                           

Мне надоело их перевозить-
Больных и старых, сирых и убогих,
И тех, с которых нечего спросить,
И тех немногих, что распяли многих.
Я жду, когда сломается весло,
Причаливая к узенькому пирсу,
Где столько асфоделей наросло,
Что слякоть есть, но нет пространства смыслу,
Где в Рыбах заблудился Водолей
В полемике меж Небом и Аидом,
Где хочется отвесить пиздюлей
Предателям, насильникам и гнидам,
Где правды нет в руках у рыбака,
Где снег на перевернутой странице
Отправится обратно в облака,
И никогда уже не возвратится…
Так вы меня, усопшие в стране,
Во ржи своей, меж пропастью и явью,
Простите. 
                    Я на этой стороне
Сойду, и вас сюда 
                    Не переправлю.

Тибетский монах                        

Я приду на тибетский базар,
Где торгует тибетский монах, 
И какой у монах товар 
Я увижу в спокойных глазах. 

Там сидит он, меж алычи, 
Кориандра и чебреца, 
Плавя солнечные лучи 
На картофелине лица. 

Говорят, он пришёл из грез
Шао Линя и Шамбалы, 
Где ещё ни один даос 
Лотос белый не рвал с горы. 

Он пришёл через перевал, 
Где весна не сменяла зим, 
И когда он там умирал, 
Будды не было рядом с ним...

Дарджелинг не даёт скучать 
Рикшам, шерпам и поварам, 
Кормит грудью младенца мать, 
И туристы скупают хлам. 

На вершинах крепчает наст, 
Проповедуют звёзды дзен, 
И за то, что монах мне продаст, 
Я не дам ничего взамен. 

ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ 
Не тот, кто наверху, 
А кто без Бога, сам 
Себе построил храм.

Бессоница. Гомер                          

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи, –
На головах царей божественная пена, –
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер – всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
                                               (О. Мандельштам)

Праздник                                         

Благодеяния души 
Благодаримы. 
Как будто снег сошёл с вершин
И лёг в долины, 
Как будто персиковый цвет 
Покинул ветви, 
И мы летим на долгий свет 
В кристальном ветре. 
Как будто вышла из груди 
Стрела мирская, 
И только звёзды впереди 
Как соль морская, 
Как будто тысячи святых, 
Избегнув казни, 
В своих одеждах золотых 
Пришли на праздник, 
Где виноградная лоза 
Струит беспечность, 
И я гляжусь в твои глаза,
Как будто в вечность 
И вижу: персиковый цвет 
Покинул ветви, 
И мы летим на долгий свет 
В кристальном ветре, 
Я вижу: снег сошёл с вершин 
И лёг в долины, 
И нашей жизни миражи 
Неповторимы, 
И мы средь тысячи святых, 
Избегнув казни, 
Пришли в одеждах молодых 
На этот праздник.

Легионеры                                        

Еще одна гавань, еще один Ваньевский порт,
Еще один город, куда забрались обезьяны,
Еще одного императора взяли на понт,
А с императрицей остались большими 
                                                                друзьями,
И вновь, уцелевшие зубы почистив вином,
Протопали на корабли по неметенным плитам,
И якорь убрали, решив за Ньютона Бином,
За Гамлета «быть» и - «гуд-бай» 
                                               	афродитам,
Да, нам уже выписан пропуск
				в любой Илион
И выданы драхмы на вход на дырявую лодку,
И всех новобранцев учил уже центурион –
Гораздо опасней подставить цирюльнику глотку.
А то, что останется у мавзолеев и стелл,
Истлеет июлем за синим плащом Посейдона,
И что за беда, если кто-то понять не успел,
Что кроме Полярной звезды 
			не видать ему дома.

Актриса                                              

...Такая тонкая рука,
Что пальцы тают на ладони.
Вы - героиня в главной роли
На предстоящие века.
	Вы откровенны, как дитя,
	И Вас нисколько не заботит,
	Что выступление проходит
	В сопровождении дождя.

И Вам, конечно, невдомек,
Что Вы стоите на котурнах,
А на подсвечниках латунных
Сгорает нынешний денек,
	И что трагедий больше нет,
	А драма держится на нервах.
	Но это, кажется, во-первых,
	А во-вторых, идет обед...

Глоток небесного вина -
Поверьте, в этом нет измены.
Мы здесь не зрители, а сцена -
Она всегда на всех одна,
	И век не худший из веков,
	И без любви все так же больно,
	А простоты всегда довольно
	На мудрецов и дураков.

Ах, этот круг из вечных тем!
Он Вас пугает постоянством,
Вам стоит только рассмеяться,
И пьеса кончится совсем...
	Вы в это верите почти,
	Но умоляю Вас - не верьте;
	Должно кончаться все на свете,
	А представление - идти.

...Такая тонкая рука,
Что пальцы тают на ладони.
Вы - героиня в главной роли
На предстоящие века!

Не Лермонтов                                

Выхожу один я на дорогу -
Оглянусь, - а я уж не один:
Цицерон распахивает тогу,
С ним - Ходжа, а рядом - Насреддин…
Вон Ли Бо ныряет за Луною,
И несет стаканчики Ду Фу…
Уж они поделятся со мною 
Пониманьем Дао и Кунг-Фу,
Удивишь омарами Хайяма –
Там уже и пива подавай!
Впереди сияет Фудзияма,
Корешится с Ламою Далай,
И Семен, И Петька с Ермолаем,
За сараем обретя друзей,
С Юлием и Цезарем и Гаем
Из бутылок строят Колизей…
Хорошенько принявший Мессия
Князя Тьмы утаптывает в грязь…
Туалеты с хлоркою Гарсия
Моет,
           по-испански
                                  матерясь