Мария Перцова/ Maria Pertsova
Ливень
А вот так, из ведра, чтоб не рыпались!
Чтоб отмылась от грязи земля,
Чтобы - рыжая, черная, рыхлая-
Стала чище сырого белья
После стирки - в тазу, на веревке ли...
Чтоб вода опустилась стеной,
Но гроза, босоногой воровкою,
С перепугу прошла стороной.
* * *
Собиратель мгновений,
укротитель креповых бабочек,
промокашечных голубей,
только тебе и доверю
рождественский вечер в Вене-
парчовый младенец
на площади...
не вспомню названия, хоть убей...
В восемьдесят-отъездном.
Неслышный (тишайший) возглас.
Воздух - колючий,
с мелкой холодной моросью-
тёплым паркОм пополняющийся
в толпе,
раскромсанный
тысячей лезвий,
чтобы свет
проливался в прорези.
Только тебе и нужен
тот чёрный воздух.
Только тебе.
Место на кладбище,
которого не хватило
той, которой не доставалось
ничего, никогда.
Точнее,
яйцо разбивающая,
в чернилах,
не гладкая,
морщинистая ее рука
над сковородкой
на небольшом огне.
И запах жареного шпината.
Тебе это тоже надо,
не только мне.
Вот и пишу тебе часто,
перед уходом,
по крайней мере,
и (ты будешь доволен!)
на бумаге,
сделанной из тряпья.
Я ведь давным-давно
ни во что не верю.
Только в тебя.
* * *
Есть города, где можно тише жить,
Где время шепотом, застенчивой капелью
Начала оттепели. Солнца тёплый жир-
Не топливо. Не тарахтит пропеллер.
Такой выходит к медленной реке,
Как будто на воскресную прогулку,
А следом тополь в пышном парике
Выносит церкви белую шкатулку...
В заведомо пустынных небесах
Являются пред вашими глазами-
То кровью истекающий корсар,
То рыбы с запорожскими усами.
-Дыра дырой? Вонзи в меня кинжал.
Навек мне сгинуть в пасти кашалота.
Да через них сам Пушкин проезжал,
Там Марк Шагал завинчивал полеты!
...Уеду в Витебск, кисточки куплю,
Сбыв букинисту пухлого Софокла-
Писать о феврале, кум королю,
Жемчужной краской на оконных стеклах.