Sasha Nemirovsky / Саша Немировский
Мариуполь
1.
Я помню как умирают в театре:
падают в намеченной точке сцены.
Cпотыкается бой
барабанов, замирают литавры,
гобой.
над телом
наклоняется падре
софиты смещают тени.
Отстучав концами сидений,
оваций звучит прибой.
Но это не шум ладошек,
то стены сошлись в поклоне,
балкон обвалился в ложу,
осколки стекла – софит.
На́смерть не понарошку –
замысел посторонний,
в нём зрители стали прошлым.
Под кровлею похоронен,
неписаной драмы скрипт.
Ужели сюжет возможен?
За чем тебе они, Боже?
вон та, и та, и вот этот, похоже,
ещё хрипит.
Их раскопают когда-то,
когда утихнет бомбёжка.
Солдаты
возьмут носилки
лопаты,
экскаватор выделит мэр.
Просили
же, чтобы мимо, молили всем миром люди,
но за́ткнуты уши судей –
им бесконечно сложно
что-либо просто слышать средь бесноватых сфер.
Кружи́тся позёмка пыли
в видео с телефона
кусок декораций, камень
под ним - непонятно что.
У жизни глаза застыли
и больно
от сказочки ставшей былью.
Я раненый, мне бы с ними.
Подставить своё плечо.
Мне умирать на сцене
по пьесе,
где нет антрактов
Я мести
призраком, тенью
портьеры вуаль откину.
Пусть автор,
злодей боится непережитых мгновений.
Вот он подставляет спину,
народ подставляет спину...
Но нету во мне прощенья!
23.03.22
2.
Но как закрыть эту страшную книжку,
отложить и заняться жизнью,
если это красное лихо
наяву и никак не стихнет?
Полостная по нервам рана
кровоточит и, право,
полно
говорить себе, что не больно.
Говорить на наречье орков
и мечтать, чтоб все орки –
сдохли.
Чтобы в кронах деревьев птичья,
не снарядов звучала песня.
Чтобы в створке
окна над горкой
лишь закатом краснело небо.
Не безличным
стыдом за язык молчало,
не прощая
нам к русской речи слепой
ненависти в отчаянье.
Извергается горло стоном,
восходящим в глухие выси.
Как мне выжить, захлопнув кожух
от айфона,
на моём уничтоженном
прошлом?
Выжить ныне, пускай не присно.
24.03.22